Обитатели холмов [издание 2011 г.] - Ричард Адамс

— Как быть с проволокой, Шишак? — спросил Серебряный. — Вдруг опять затянется.

— Нет, петля уже ослабла, — ответил Шишак. — Если бы шея не так болела, я давно ее сбросил бы.

— Надо попробовать, — предложил Серебряный, — иначе ты далеко не уйдешь.

— Орех, от нор кто-то бежит. Смотри! — вдруг воскликнул Плющик.

— Только один? — проворчал Шишак. — Какая жалость. Можешь взять его себе, Серебряный. Не возражаю. Задай ему хорошую трепку.

Они остановились и, застыв столбиками, ждали на склоне. Кролик бежал как-то странно, вперед головой. Один раз он налетел прямо на крепкий ствол чертополоха, ушибся и упал. Но потом поднялся и неловко заковылял к ним.

— У него что, куриная слепота? — спросил Алтейка. — Он же не видит, куда идет.

— Фрит избави! — сказал Черничка. — Бежим?

— Нет, если бы у него была куриная слепота, он так не бегал бы, — заметил Орех. — Не знаю, что с ним, но это не болезнь.

— Земляничка! — воскликнул Одуванчик.

Земляничка пролез под изгородь возле дикой яблони, огляделся и направился к Ореху. Вся учтивость и самообладание его исчезли. Он таращился и дрожал, а большой рост, казалось, только подчеркивал его отчаяние. Он припал к траве. Орех и вставший сбоку Серебряный ждали, строгие и неподвижные.

— Орех, вы уходите? — спросил Земляничка.

Орех не ответил, а Серебряный резко спросил:

— Тебе-то что?

— Возьмите меня с собой. — Ответа не последовало, и он повторил: — Возьмите меня с собой.

— Нам обманщики не нужны, — заявил Серебряный. — Возвращайся лучше к Нильдро-хэйн. Она наверняка не слишком привередлива.

Земляничка приглушенно вскрикнул, будто раненый, посмотрел на Ореха, затем на Серебряного, потом на Пятика и жалобным шепотом произнес:

— Проволока.

Серебряный уже открыл было рот, но Орех его опередил.

— Можешь идти с нами, — сказал он. — И не говори ничего больше. Бедняга.

Несколько минут спустя кролики проскочили проселочную дорогу и скрылись в дальнем подлеске. Сорока, заметив на пустом склоне светлые пятнышки, подлетела было поближе. Но нашла только обгрызенный колышек и кусок крученой проволоки.

Часть вторая

На Уотершипском холме

18

Уотершипский холм

И столп сегодняшний был прежде только образ.

Наступил новый вечер. Северные склоны Уотершипского холма, прятавшиеся все утро в тени, осветились ненадолго лучами заходящего солнца, а потом на них легли сумерки. Холм высотой в триста футов с пологой вершиной простирался на шестьсот футов крутой преградой, у подножия которой росли редкие деревья. Сильный мягкий свет обволакивал золотом траву, кусты Тиса, утесника и низкорослый терновник. Казалось, свет, ленивый, спокойный, льется с вершины склона. А внизу, в траве и кустах — в этом густом лесу, исхоженном жучками, пауками и охотницами до них — землеройками, — свет плясал, будто ветер, и от этого все двигалось и вертелось. Красные лучи бежали от травинки к травинке, вспыхивали на мгновение на членистых крылышках, тянулись от тоненьких ног длиннющими тенями, высвечивая на каждом клочке голой земли мириады пылинок. В потеплевшем к вечеру воздухе жужжали, пищали, гудели, скрипели, звенели насекомые. А еще громче — во всяком случае, никак не тише — звучали голоса вьюрков, коноплянок и зеленушек. Над холмом в благоухающем воздухе вились и щебетали жаворонки. Отсюда открывался вид на замершие долины, на синюю даль, где над крышами взлетали дымки и вспыхивали на мгновение отблески стекол. Еще дальше, внизу, лежали зеленые пшеничные поля, ровные пастбища, на которых паслись лошади, а за ними темнела полоска зеленого леса. Вечер взбудоражил и его заросли, но с такой высоты они казались неподвижными, а голоса терялись в пустынных далях.

Орех и его спутники отдыхали у подножия травянистого склона под сенью нижних ветвей нескольких худосочных деревьев. За весь предыдущий день они одолели мили три, не меньше. Удача не оставляла их — никто не погиб и не потерялся. Кролики переправились через два ручья, не испугались страшных лесов Западного Эккинсуэлла. Отдыхали на соломе в одиноком амбаре Старвилла, где их разбудили напавшие крысы. По команде Шишака Серебряный и Алтейка прикрывали отход до тех пор, пока из амбара не выбрались все до единого, и отряд снова пустился в путь. После схватки у Алтейки была ранена передняя лапа, а укус крысы всегда грозит серьезными неприятностями. Обогнув озерцо, где большая серая кряква медленно выплыла из осоки и заполоскала клювом в воде, кролики остановились. Они сидели, пока кряква не взлетела. Почти полмили пришлось им бежать по пастбищу, где не было ни одного укрытия, где каждую минуту на их след мог напасть хищник, но все обошлось. Летний воздух прорезал неестественный стрекот маленького самолета, летевшего прямо над кроликами, но Пятик твердо сказал, что это не элиль. А теперь вся компания лежала в зарослях бересклета и устало водила носами, принюхиваясь к незнакомой, голой земле.

После бегства из городка-ловушки приятели стали хитрей, осторожней, смелее, понимали друг друга с лету, действовали сообща и больше не ссорились. Правда о покинутом городке стала для них жестоким уроком. Они сблизились, оценили каждого по достоинству и начали больше доверять друг другу. Теперь они знали, что только от этого — и ни от чего больше — зависит их жизнь, и дорожили каждым. Когда Шишак угодил в петлю, все, подобно Черничке, несмотря на старания Ореха, содрогнулись, решив, будто все пропало. И не будь Ореха, Чернички, Алтейки и Плошки, они и в самом деле потеряли бы Шишака. Он бы непременно погиб, если бы не был таким выносливым, — а кто еще смог бы выдержать такое страшное испытание? Больше никто не сомневался ни в силе Шишака, ни в интуиции Пятика, ни в сообразительности Чернички, ни в праве Ореха командовать. Во время крысиной атаки Алтейка и Серебряный, не прекословя, послушались Шишака и встали там, где тот велел. А остальные, едва заслышав приказ Ореха быстро выбираться из амбара, выполнили его немедленно, не требуя объяснений. Когда же Орех крикнул, что придется бежать по открытому пастбищу, кинулись вперед, как только дождались Алтейку и Серебряного и выслали Одуванчика на разведку! Позже, увидав самолет, все без исключения поверили Пятику и не испугались железного крестика в небе.

Плохо приходилось Земляничке. Он грустил, медленней соображал и совершенно извелся, стыдясь своей прежней роли. По характеру мягкий, Земляничка даже себе боялся признаться, насколько привык к праздности и хорошей пище. Но он не жаловался, и друзья понимали, что их новый товарищ из кожи вон вылезет, чтобы не отстать. А в лесу, где один он только и умел ориентироваться, оказалось, что и Земляничка тоже может пригодиться.